Сергей ехал по разбитой дороге, вспоминая отца. Тот суровый русский мужик, который стал отцом в лихие девяностые, всегда казался ему скалой — непоколебимым и вечным. Воспитывал он сына так, как это делали все советские люди: строго, без лишних нежностей, но с глубокой, почти незаметной заботой. Каждое утро начиналось с зарядки, каждое слово — с прямого взгляда, а каждая ошибка — с сурового, но справедливого урока.
Теперь, спустя годы, Сергей понимал: за этой внешней суровостью скрывалась огромная любовь. Отец учил его не словами, а делами — как рубить дрова, как держать слово, как оставаться человеком в любых обстоятельствах. И сейчас, подъезжая к старому дому, он чувствовал, что возвращается не просто к отцу, а к части себя, к тем корням, которые дали ему силу и уверенность во взрослой жизни.
